Теперь я знаю все - Юлия Смолякова

Был, правда, один эпизод, когда я усомнилась, в самом начале нашего знакомства.

Однажды Руслан сказал мне, что моя мать, встретила его на улице и сказала, что больше на порог эту шлюху, то есть меня, не пустит. У меня на тот момент все еще были напряженные отношения с родителями, дома я не появлялась, но чтобы так! Я бросилась звонить родителям, меня встретили довольно холодно, но когда поняли суть дела, возмутились. Мать заявила, что уже месяц не встречала Руслана и сказать такое просто не могла. «Лгун! Просто хладнокровный лгун!»

Я кинулась к Русе за объяснениями. Руся побледнел, потом начал всхлипывать, потом сказал, что он клянется и божится, что именно так оно и было, ну может не недавно, а давно, что наверное моя мать просто забыла об этом разговоре… Он говорил так правдоподобно, рыдал и бился в истерике, что мне же и пришлось его успокаивать. Я была растеряна. Ну не может же человек так хладнокровно врать! Ну может действительно что-то когда-то было, может мать забыла, а Руся что-то не так расслышал и не так понял… Я же люблю его и должна ему доверять! Может он и не очень честен, может у него было трудное детство и его так воспитали, но он любит меня и хочет как лучше… И я постаралась забыть об этом инциденте.

Родители, правда, не забыли и отказались пускать Руслана на порог: «Без него – приезжай, пожалуйста». Я сперва считала, что все его недооценивают. К тому же у предков старорежимные понятия о браке и семье, и им не нравится, что мы живем, не расписавшись в загсе.

Особенно по этому поводу переживала мать.

Боже, какие условности! Живу с кем хочу и как хочу! Мы были выше штампа в паспорте и считали, что сначала поживем вместе какое-то время. Конечно, в перспективе мы собирались пожениться – но потом, потом…

Так что родители просто не воспринимают наши современные отношения, отсюда и предвзятое отношение к Русику – ведь это понятно!

Остальные же просто завидуют и пытаются разрушить наше счастье.

Хотя счастье было каким-то сомнительным.

Сексом, например, я была сильно разочарована, хотя относила это не на счет Руслана, а на счет, собственно, секса. Руслан больше всего обожал лежать на спине и милостливо принимать от меня ласки. Потом, дойдя до высокой стадии возбуждения, Русик приступал к своим «мужским обязанностям», напоминавшим больше всего физические упражнения. Было не очень-то приятно, порой просто больно, но я успешно имитировала оргазм, чтобы не обидеть Русика, и чтобы все это поскорее закончилось. Русик страшно после этого собой гордился и всерьез считал себя половым гигантом. Впрочем, я его не разуверяла. Все неудачи я относила на свой счет и искренне считала, что со мной что-то не так и лучше это скрывать.

Потом меня как-то коробило то, что, так и не начав самостоятельную жизнь, я фактически попала в зависимость от Руслана, мне нужно подстраиваться под него, и вообще – почему-то все жизненно-важные решения принимаются Русланом в его пользу. Нет – я не против компромисов в семейной жизни – ясно, что компромиссы должны быть – но не могу же я до бесконечности идти на уступки? Я попробовала протестовать, когда Руслан попросил у меня деньги, которые я хотела потратить на себя, и наткнулась на пугающее явление. Руслан зарыдал, затрясся. Он кричал – ты мне не доверяешь? Ты не доверяешь любимому человеку? Значит, ты меня не любишь? Я просто испугалась в тот момент – я не ожидала такой реакции. И хотя я умом понимала, что Руслан не прав в этой ситуации, но мне пришлось уступить.

Теперь Руслан регулярно добивался своего истериками, слезами – оказывается, плакал он легко по любому поводу. К тому же Русик очень любил вызывать к себе жалость. У него постоянно что-то болело – то сердце, то почки – его даже забирала скорая, врачи ужасались его бледности и холоду конечностей, и везли его в больницу. Правда, в тот же день он выходил оттуда живой и румяный. «Приступ, уже прошел. Колики закончились. Три дня постельного режима, и все окончательно пройдет».

Потом он научил меня этому нехитрому фокусу – однажды мне не хотелось ехать на работу, нужен был больничный и я симулировала, обмирая от страха, да так правдоподобно, что врачи настаивали на срочной госпитализации. Насилу их уговорили не класть меня в больницу, а оставить дома. Но это уже потом, а поначалу я тряслась от страха каждый раз, когда Русик бледнел и хватался за бок.

Также он оперировал обещаниями уйти из дома или покончить жизнь самоубийством.

Я к такому поведению не привыкла, жутко пугалась и все принимала за чистую монету.

Зато Руся часто говорил, что любит меня, что все для меня сделает, и требовал от меня заверений, что я его не брошу и буду любить вечно.

А поскольку вечная любовь подразумевает самопожертвование, то жили мы довольно интересно.

Возможностей для жертвы у меня было предостаточно.

Как я уже упоминала, первое время, пока у Руслана были проблемы с работой и деньгами, мы жили на мою зарплату. Я же понимала (и Руся это всячески поддерживал), что должна помогать любимому человеку встать на ноги… Правда, я где-то в глубине души надеялась, что способный Русик быстро найдет высокооплачиваемую работу и, может быть, тоже будет тратить на меня деньги. Но получилось иначе.

Через пару месяцев содержания Руслан действительно нашел неплохую работу в одной финансовой структуре, где хорошо платили. Он пошел в гору, быстро стал заместителем начальника, а потом и начальником отдела.

Но для меня ничего не изменилось – Руслан по-прежнему забирал у меня все деньги, мотивируя это тем, что он мужчина, более практичен и контролирует наши семейные расходы. Мне средства выдавались только на самое необходимое – продукты и хозяйство. А иногда в виде большой милости – на меня лично, как подарок.

Если я протестовала или сама покупала себе шмотки, то устраивался скандал со слезами и обещаниями вскрыть себе вены, поскольку это значит, что я не доверяю Русику. «Ты пойми, – говорил он мне после покупки туфель или белья, – если ты будешь так тратиться, у нас вообще никогда денег не будет! А нам еще за квартиру платить в этом месяце…» Мне становилось стыдно за свою расточительность, и я как-то упускала из виду, что Руслан как раз особо себе ни в чем не отказывает. Правда, на одежду он обращал мало внимания, зато был новейший компьютер, сотовый телефон, лаптоп – на дорогие мужские игрушки Руслан денег не жалел. Так мы прожили два года.

Апофеозом же стало то, что Руслан начал мне изменять, притом нисколько этого не скрывал:

– Если ты меня любишь, – говорил он, – то ты должна радоваться, что мне с кем-то хорошо.

Вот эта логика мне совсем уже не нравилась и я устраивала скандалы.

Но по части скандалов Русик был непревзойденным мастером, начинал биться в истерике и все заканчивалось тем, что мне еще и приходилось его успокаивать.

Голос разума периодически вопил мне о моей глупости, но дурман, а вернее, самообман о преданности, самопожертвовании и жизни всю жизнь с одним человеком пока что был сильнее.

Да и не хотелось признавать свои ошибки.

Правда c течением времени все чаще и чаще мне все это казалось полной чушью, и я признавалась себе, что Русик – только умелый врун и ничего больше.

Но тогда на помощь приходила еще одна сказочка – у меня все как у людей, не хуже, чем у других, а даже лучше – у меня есть свой мужчина, не пьет, не колется – чего еще надо? Но в глубине души я понимала, что наша жизнь – большой драматический театр, и я его не люблю, да и почти уже не верю.

Примерно в это время появился Вадим. Он был коллегой Русика, но рангом сильно выше – вице-президент фирмы, один из ее совладельцев.

Вадим периодически зависал у нас обсудить с Русланом какие-то дела, а затем все это перерастало в общее питие пива и дружеский треп.

Потом Вадим уезжал от нас на такси, так как за руль садиться было нельзя. Его машина паслась под окном, изредка повизгивая сигналкой, потом он ее забирал.

Часто мы втроем выбирались куда-то в ресторан или ночной клуб, притом платил всегда Вадим.

Русик был без ума от Вадима – тот был постарше, лет тридцати – тридцати двух, при деньгах, хорошо и со вкусом одевался, был обладателем собственной квартиры и новенькой трешки BMW. Он производил впечатление очень и очень успешного человека.

Русланчик тут же начал подражать ему.

«Он обещал меня научить быть неотразимым для женщин, – хвастался Руся, – знаешь, как они на него вешаются!» Прежде любимой одеждой Руси были джинсы и яркие майки, теперь появился дорогой костюм, ботинки, часы, парфюм, и мы начали копить на вожделенную машину. Также он пытался перенять выражения Вадима, манеру говорить, повадки.

В действительности Вадим обладал какой-то харизмой. Он не стремился подавлять, как это часто бывает в мужской компании. Наоборот, его манеры были исключительно мягкими. Но эта мягкость никого не обманывала – было ясно, что это человек очень жесткий и властный. Было в нем что-то такое, что заставляло людей его слушать, и подчиняться. Вообще, даже чисто внешне он гораздо больше, чем Руслан подходил в качестве героя моих грез – высокий, широкоплечий, сероглазый. Волевое лицо, упрямый подбородок. Не какой-то там классический красавец, а настоящий стопроцентный мужик, властный, уверенный в себе. Сильный человек с сильным характером. Может быть, даже излишне сильный.